Асино письмо Гале и маме

Дорогая Лидия Николаевна, дорогая Галя!

Прежде всего, огромное спасибо Гале за детские песни. Теперь поём и русские песенки тоже, а то немецких такое количество, что про остальные и забыть недолго.

Я искренне благодарна вам обеим за то, что вы нашли время и силы на столь подробный ответ. Попробую ответить на ваши комментарии и вопросы.

Прежде всего, хочу ответить на высказанную Лидией Николаевной обиду за Виктора Владимировича. У окружающих, в отличие от самого Виктора Владимировича, возникло, по-видимому, ощущение, что я то ли свожу с ним какие-то личные счеты, то ли просто делаю человеку больно. Для того, чтобы вдруг начинать сводить счеты со свёкром, который к тебе предельно хорошо относится, и живёт к тому же в другом городе, надо быть не только лишенным всякого чувства благодарности, но еще и просто больным на голову. Сам Виктор Владимирович превосходно понял, о чём всё это. Зачем мне всё это понадобилось, я подробно ответила в письме Лёше.

Теперь об остальном. Как мне кажется, ваши комментарии можно поделить на несколько типов. Первый тип - это абсолютно неожиданные для меня ассоциации, которых у меня самой не было. К ним относятся «трофейное добро» и «пришлось уехать из Москвы». Я могу только извиниться за то, что эти фразы вызвали у вас неприятные чувства, я сама их понимала иначе.

Мне и в голову не могло прийти обвинять Владимира Клементьевича за трофейные вещи. Конечно, все привозили, и я не сомневаюсь в том, что он привёз меньше других. Единственное, что я этой фразой хотела сказать, это что на тот момент у него появилось хоть какое-то имущество. Никакого подтекста в этой фразе не было. То же самое касается отъезда из Москвы. Я прошу прощения, я не знала, что это до сих пор является «сложной темой». Я, честно говоря, ни на секунду на задумывалась над тем, насколько у Виктора Владимировича был выбор, и не собиралась утверждать, что его не было. Я только хотела сказать, что он выступил на собрании, и так получилось, что вы уехали из Москвы. Ведь если бы он не выступал, то вы бы, наверное, поженились сразу и автоматически остались в Москве, или это не так? Еще одно недоразумение - Леша денег никогда не просил. Этот момент поставлен после его возвращения в Москву, которое еще не произошло.

Лирическое отступление. Если во фразе про трофеи звучит укор, то не потому, что он звучал у меня в голове, а потому, что вся историческая ситуация двусмысленна. Об этом до сих пор позволено говорить только людям типа Грасса и Бёлля, и я не хотела бы никого обижать, но вход советских войск в Германию был освобождением и монголо-татарским нашествием одновременно. И я не могу согласиться с Галиным утверждением о том, что вещи надо было вывозить, поскольку у них не было хозяев. Вещи без хозяев - это что вообще такое? Хозяева что, все умерли, включая женщин, детей и близких родственников? Вряд ли. Конкретно ваш дедушка, наверное, брал только такие вещи, но что брали все остальные можно понять по тому, что в Восточной Германии пожилые люди до сих пор "Befreiungstag" называют "Befreiung von Uhren und anderen Gegenständen". Звучит, конечно, паршиво, западные немцы тоже считают, что это звучит паршиво, но что поделаешь ... Или имеются в виду те, кто убежал в западную часть страны от страха перед русскими? Так ведь страх взялся от грабежей и изнасилований, от американцев и французов мирное население не бежало. Они, может, не возражали бы вернуться или вещи забрать, но только забирать уже было нечего. До сих пор есть устоявшееся выражение «Flucht aus Schlesien», и все знают, о чём идёт речь. В общем, это была классическая ситуация «побежденный-победитель-добыча», и если вашему дедушке было за вывезенные вещи неудобно, значит, он это чувствовал. Повторяю - я об этом совершенно не думала, когда писала фразу, эти соображения пришли уже после вашего письма.

Вторая категория комментариев основана на том, что мы по-разному воспринимаем те или иные события. В частности, к этому относится «жрать». Чтобы проиллюстрировать, насколько по-разному можно воспринимать одно и то же, я приведу пример из собственной жизни. Я недавно упомянула в присутствии своего папы, что у стиральная машина у нас появилась, когда мне было 14. Мой папа стал утверждать, что стиральная машина у нас была всегда, а когда мне было 14 лет, у нас появилась новая стиральная машина. Каким образом два человека, которые прожили в одной квартире 16 лет и оба имели отношение к стирке, могли дать противоположные ответы на столь простой вопрос? Оказывается, у нас всегда была стиральная машина. Но она ломалась и потом годами стояла в кладовке. Даже когда она работала, в ней нельзя было стирать тонкий хлопок, тонкую шерсть и т.п., как, собственно, в любой тогдашней советской машине. Постельное белье мы и так сдавали в прачечную. Получалось, что в машину попадало примерно 40% вещей примерно 40% времени, т.е. 16%. Но эти 16% стирал папа, в то время как тонкие вещи отстирывали, в основном, мы с мамой. Отсюда и возникают разные впечатления. Возможно, Виктор Владимирович, разговаривая с детьми, лучше следил за своей речью. Возможно, с возрастом у него сместились акценты, а детское впечатление осталось. Возможно, я резче реагирую на такие вещи и потому их лучше запоминаю. Объяснений может быть очень много.

Наверное, сюда же следует отнести «аристократов-плебеев». Да, признаюсь, мне эта теория тоже показалась неожиданной. Сами названия никак не соответствуют своему реальному значению, поскольку плебей с высшим образованием и женой - кандидатом наук, равно как и аристократ, чьи бабушки и дедушки родились в местечках полосы расселения, есть фигуры, за редчайшими исключениями, комичные. Тем не менее, я ничего не могу поделать с тем, что при мне эта теория затрагивалась неоднократно. Галя пишет, что это защита от «атакующего аристократизма». С нашей стороны? Ни о каком аристократизме, конечно, речи быть не может. Я бы ничего не имела против принадлежности к аристократии, но я к ней просто не принадлежу. «Факт жизни», как говорят по-английски. Я могу, тем не менее, назвать одно моё качество, которое, в принципе, могло послужить провокацией. Мне не свойственно ощущать себя бедным человеком; в то же самое время, мне абсолютно не безразлично, сколько у меня денег. Если денег нет, то у меня есть четкое убеждение, что это состояние временное. У окружающих возникает ощущение, что у меня то ли эксцентричный период в жизни, то ли очень временные сложности. Если же деньги есть, то я уверенна в том, что их много, хотя вокруг меня полно людей, у которых формально денег больше, а по ощущению - меньше. Я над этим много лет не задумывалась, пока не обнаружилось, что такое сочетание - редкое психологическое качество, которое бросается людям в глаза. Как выяснилось при дальнейшем рассмотрении, этим качеством массово обладают люди, богатые во многих поколениях. Что-то похожее на грамотность или музыкальность во многих поколениях, которая становится само собой разумеющейся. С одной стороны, это считается чем-то важным, а с другой стороны, если этого нет, то это, по психологическому ощущению, легко восполнить. Люди понимают, с одной стороны, что я никак не происхожу из наследственно богатой семьи, и что мы заведомо не богаты, а просто неплохо или хорошо зарабатываем, но отделаться от общего впечатления не могут. Если психологическое ощущение бедности Виктора Владимировича вошло в клинч с моим психологическим ощущением богатства - мне очень жаль, я абсолютно этого не предполагала и не имела в виду. Я сделаю всё возможное, чтобы этого конфликта не было, но пытаться переделывать свою психику именно в этом месте я тоже не буду, поскольку с моей точки зрения такое устройство - это здорово.

Есть то, с чем я не берусь спорить. Например, я не могу утверждать, что я знаю, почему именно Тамара Петровна не любила дачу. Люди, обычно, и сами плохо знают, почему они любят или не любят то или иное место. Если это всё же доподлинно известно, то я, конечно, беру свои слова обратно.

Есть вопросы, которые для меня остаются невыясненными, и о которых можно говорить долго. Например, если получить государственную квартиру было нереально, то почему не строили кооператив раньше? Разве для этого требовался третий ребенок? Из письма получается, что вокруг все строили кооперативы, а эта семья жила с двумя детьми в одной комнате и чего-то ждала. Я вполне согласна с тем, что редко кто получал гос. квартиру, но семьи с тремя детьми в одной комнате в коммуналке тоже встречались нечасто. Эти многодетные семьи, о которых пишет Галя, которые по много лет ждали квартир - они тоже жили в одной комнате? К вопросу о «хороших районах» - квартиры давали не в «хороших районах», а в тех, в которых конкретные семьи уже жили. А Киевский район был «хорошим». Мы можем очень долго всё это выяснять, и главное, здесь опять начнёт играть роль субъективное восприятие, которое сделает выяснение крайне сложным. Например, Лидия Николаевна пишет, что квартиру было получить сложно, потому что потребовались три справки (канд. диплом, пол детей, беременность). С моей точки зрения, это называется невероятно просто (по меркам получения квартиры, конечно). В Советском Союзе без тридцати трех справок вообще ничего сделать было невозможно. Этот кооператив дал объявление в газете о дополнительном наборе. Как на мою голову, это означает, что его никто не хотел. Может, потому квартиры и не было, что такие вещи воспринимались как сложные? Я думаю, Прониной никогда не понять, почему такой процесс получения квартиры называется сложным. Есть масса вещей, которые для одного человека предельно сложны, а для другого - очень просты, и это зачастую трагедия, когда человеку приходится всерьёз заниматься не своим делом. Тёме, например, очень сложно звонить по телефону незнакомым людям, мне - полоть клубнику, Алёше - заполнить налоговую декларацию и получить возврат налогов. Если переставить нас троих местами, то все сразу становится легко и просто.

Теперь о добрых людях, процентах и зависимости. К сожалению, или к счастью, это вопрос не качественный, а количественный. Когда даешь в долг, то ставишь человека в зависимость не суммой, как таковой, и не процентами, а тем, что делаешь одолжение. Если человек точно знает, что сумма для кредитора несущественна, то и зависимости, толком, нет. А если дать сумму, которая для тебя самого очень велика, да ещё и без процентов, то одолжение оказывается максимальным, и зависимость, следственно, тоже. Причём, надо отметить, взаимная, поскольку если деньги пропадут, то проблемы будут взаимные. Переходим к нашему конкретному примеру. Сумма, которую дал Гена, наверное, не сильно отличается от суммы, которая требуется Алёше. А денег у нас на порядок или два меньше, чем у Гены. Поэтому для Гены, скажем, 30 тысяч - это никак не больше, что для нас 3. Если бы Алёше сейчас для такого жизненного эксперимента требовалось 3 тысячи, мы бы их вынули просто так. Пропадут - бывает. Проценты - ну нельзя же так мелочиться. Это, честное слово, замечательно, что есть такой Гена - хороший и богатый.

Кроме того, следуя этой логике, нужно было бы еще много лет назад профинансировать стройку Виктора Владимировича. Надо признаться, что эти два дома на корню решили бы проблему наших накоплений, и при очередной потере работы вместо того, чтобы полгода или год искать другое пристойное место, следовало бы встать и переехать на профинансированную дачу, что в наши планы не входило. Что же касается процентов как таковых, то существенная часть распределяемого сейчас Виктором Владимировичем наследства взялась из процентов, так что моральной дилеммы я здесь не вижу.

А вот с Галиной аналогией между домом и ребёнком я согласиться никак не могу. Ребёнок - это базовая, природная, аксиоматичная потребность. Если женщина хочет ребёнка сейчас, то тут нечего обсуждать, логика тут ни при чем. В особенности, если женщина не делает карьеру, которая через год или три существенно поменяет финансовое состояние и т.п. Если признать право этой аналогии на существование, то получается, с учетом цитаты про «авось», что мое предположение о том, что недвижимость становится для человека религией, ребенком, страстью и искусством в одном лице, еще более обоснована, чем мне хотелось бы верить.

И последнее. Про «мощь тёщи», о которой писала Лидия Николаевна. Хочу всех успокоить. То, что между нами происходит, имеет такое же отношение к энергии моей мамы, как кухонный разговор на повышенных тонах к «Песни о Нибелунгах». С возрастом, конечно, всё меняется, но, как правило, моя мама выступает в совершенно иной весовой категории.

Я, честное слово, надеюсь, что вся эта ситуация как-то развяжется - по возможности, наилучшим для Леши и Поли образом.

С уважением,

Ася.